Космические амбиции: казаться, но не быть

«До 80% оборудования служебных и бортовых систем российского сегмента полностью выработали свой ресурс», — этой весной заявил руководитель полета российского сегмента станции, член-корреспондент РАН, летчик-космонавт Владимир Алексеевич Соловьев. Он также признал, что после 2025 года возможен «лавинообразный выход из строя систем МКС».
Не секрет, что эксплуатация российского сегмента МКС с каждым годом обходится все дороже. Появляются новые проблемы: станция «гуляет» и старые трещины в корпусе служебного модуля расширяются. В кулуарах специалисты признают, что ассортимент технических сбоев и отказов последних лет связан с российским сегментом.
Пока ни в одной федеральной программе не заложены расходы на собственную орбитальную станцию. Но те, кто летал на МКС единодушно сходятся в том, что наш российский пилотируемый космос существует только потому, что космонавтам еще есть куда летать.

Чудо «Науки»

Не все это осознали, но 29 июля 2021 войдет в историю российской пилотируемой космонавтики: в этот день мы чудом избежали катастрофы на МКС. «Роскосмос» отказался признать факт аварийной ситуации, и, категорически противореча утверждениям коллег из NASA, отделался сухим пресс-релизом, назвав все произошедшее «штатным».
Все началось с трудного вывода на орбиту российского многофункционального лабораторного модуля «Наука». Этого события ждали 15 лет. У модуля — нелегкая судьба: его начали строить в 1995 году, планировали запустить в 2007, в марте 2019 глава «Роскосмоса» Дмитрий Рогозин пообещал, что «российская «Наука» пристыкуется к МКС летом 2020». 2 года спустя после этого модуль стартовал.
После ввода в эксплуатацию модуля российский сегмент МКС получил механический манипулятор, позволяющий выполнять ряд операций без выхода в открытый космос, дополнительные объемы для обустройства комфортабельных рабочих мест, больше места для размещения грузов и хранения систем регенерации воды и кислорода. Также с прибытием МЛМ российские космонавты получали каюту для третьего члена экипажа и — бонус — второй туалет.
Сам запуск прошел нормально, но пока модуль летел к станции, у него перестало работать выдвижение штанги антенны системы «Курс», которая используется для сближения и стыковки аппарата, отказали датчик горизонта и системы управления двигателями причаливания и стабилизации, а также заглючила система управления движением и причаливанием.
Тем не менее, 20-тонный модуль смог добраться до МКС и пристыковаться к российскому сегменту. Но через несколько часов после стыковки, на связь с ЦУП вышел летчик-космонавт, герой России, полковник авиации Олег Викторович Новицкий, который сообщил о «незапланированном включении двигателей модуля по отношению к станции», что привело всю громаду МКС в беспорядочное движение. Следующие сорок минут стали одними из самых драматичных в истории мировой пилотируемой космонавтики.
МКС — громоздкий, сложно сконструированный, космический дом, увешанный мачтами, антеннами и панелями солнечных батарей. Со стороны она напоминает причудливую, сверкающую люстру высотой под 30 метров и размерами 110 на 50 метров. Получив резкий импульс от самостоятельно включившего двигатели российского модуля, эта гигантская «люстра» принялась сама по себе разворачиваться и хаотично кружиться в космосе, качая громадными ушами развернутых батарей.
В американском сегменте МКС был объявлен режим ЧС, и астронавты приготовились покинуть станцию, потому что испугались разгерметизации. Из-за потери настройки антенн пропадала связь с Землей. Космическую карусель пытались останавливать зажиганиями двигателей космического корабля «Прогресс» и другого российского модуля «Звезда»: это наши, российские космонавты Олег Новицкий и Петр Дубров, понимая, что грядет катастрофа, всеми усилиями спасали МКС.
В отчетах в ЦУП сообщалось сухо: «с целью компенсации момента от двигателей «Науки» были проведены неоднократные включения двигателей на модуле «Звезда» и на корабле «Прогресс»…
Громада МКС совершила невероятный, почти акробатический — с поворотом на 540 градусов — маневр и, тут, к всеобщему облегчению, модуль заглох.
Герой России, летчик-космонавт Федор Юрчихин — не из тех, кто бросает на ветер неосторожные слова, и транслировать на публику трагические интерпретации — не в его манере. Совершивший 5 полетов на орбиту, 9 раз выходивший в открытый космос и проживший на МКС в общей сложности почти 2 года, Юрчихин, как никто другой знает станцию и способен дать профессиональное, корректное объяснение произошедшему:
— Чем грозило непреднамеренное ерзанье МЛМ? Прежде всего, нарушением управления солнечных батарей американского сегмента. При управлении они вращаются все одновременно и каждая вокруг своей оси. Механизм вращения — огромные шестеренки, как в огромном и очень тонком часовом механизме. В невесомости нет веса, на то она и НЕвесомость. Главное — масса, точнее массово-инерционные характеристики. Если мы начнем слишком резко перемещаться, то и вся масса тоже будет «бегать». На всех динамических операциях есть такое понятие — lock, механизм «залочен», то есть встал на замок, не может двигаться. После этого можно совершать различные динамические операции, стыковаться… По завершению динамических операций — режим unlock… И только после этого можно вращаться. С разрешенными угловыми скоростями. Тихо и медленно! А вот здесь принципиальный момент: динамический процесс на МЛМ начался неожиданно для всех, режима lock не было. А все вращается-вращается… Представьте, вы едете на автомобиле с автоматической коробкой передач и пытаетесь на ходу перейти в режим паркинг. Нерасчетные воздействия на механизм вращения солнечных батарей на американском сегменте. К этому моменту МЛМ еще не был интегрирован к совместному управлению со станцией. Управление им было автономным, в зоне наших НИПов (наземный измерительный пункт). Что касается торможения, правильно сказать — гашения угловых скоростей, уверен, даже при наличии такого режима, у экипажа не было времени на анализ и понимание данной ситуации. Все операции поддержания ориентации, сваливания в режим безопасности происходят в автоматическом режиме. У экипажа нет оперативного инструмента гашения угловых скоростей станции. А в этой ситуации не было и инструмента на выключение динамических режимов на МЛМ, во всяком случае о возможности такого управления я не знаю. И если модуль сам по себе совершал динамические операции, а потом сам по себе их прекратил, этому две причины, на мой взгляд. Либо прошла авария в системе управления ориентацией модуля, либо элементарно закончилось топливо. Официальной версии я не знаю. Чем это все грозило? Если бы угловые скорости были очень уж большими — поломкой механизмов ориентации солнечных батарей АС. А возможно и поломкой и самих СБ. А что, если бы оторвалась одна из батарей? Теперь это — история, а эта дама не любит сослагательного наклонения. Проехали.

«Вызов» раздора

Неясно, что же все-таки спасло станцию — четкие действия Новицкого с Дубровым или везение. Так или иначе, вместе с МКС (и репутацией России), были спасены и другие проекты этого года, в том числе «Вызов». «Роскосмос» отправил на орбиту двух непрофессиональных космонавтов-актеров, которые за 12 дней и за 2 миллиарда рублей снимали на МКС игровое кино.
Дорогостоящий пиар в условиях близкого к исчерпанию ресурса российского сегмента МКС, вызвало конфликт главы «Роскосмоса» Дмитрия Рогозина с заметной частью профессионального сообщества, который вырвался наружу в результате увольнения с должности исполнительного директора по пилотируемым космическим программам корпорации дважды героя, космонавта Сергея Крикалева. Не под запись негодование было очень широким.
— Не делают космонавтов за полгода. Так не бывает! — кипит негодованием мой собеседник, инструктор-спасатель «Звездного Городка», много лет готовивший космонавтов по программе выживания, — Это политическое решение, и они его выполнили, но стоило ли это таких денег, чтобы «умыть» Голливуд? А нештатные ситуации — как с этим? Мы не знали, как поведут себя неподготовленные люди в случае аварийной посадки.
Инструктору вторит космонавт Юрчихин:
— Вся программа «Вызов» с момента ее объявления и до реализации — вызов профессиональному сообществу, которое еще осталось у нас в стране. Только, к сожалению, сегодня профессионалы горазды высказываться за спиной руководства. Хочу еще раз прояснить свою позицию. Считаю, что такого рода проекты имеют право на жизнь. Я — за то, чтобы космонавты в подобных проектах принимали участие, летали и работали, ибо задача космонавтов — летать, а не ввязываться в политику. Однако, я категорически против, когда ради реализации данного проекта выводятся из экипажей три профессионала, наши ребята, которые готовились к своему первому полету, длительному полету, готовились не один год. Я категорически против, когда резко меняется вся программа полета российского сегмента в течение года, в том числе и научная, так как ради данного проекта на борту на целый год вместо запланированных трех остались два члена российского экипажа. Данный проект получил статус и научного эксперимента. Его результатом, как я понимаю, должно стать резкое сокращение подготовки профессиональных космонавтов и экипажей. Поживем — увидим. По-прежнему не понимаю ни спешки при реализации данного проекта, ни использования корабля из программы полета, построенного на государственные деньги. С точки зрения развития космонавтики полет японских космических туристов выглядит осмысленней: оплачена и подготовка, и ракета-носитель, и сам корабль, и сам полет интегрирован в программу полетов. Мы при этом не срываем ни одной задачи на российском сегменте МКС. Не двигаем экипажи и не снимаем космонавтов с подготовки. Наоборот: появляется еще одна полетная возможность для нашего космонавта, пусть и на короткое время. Ведь командир корабля — профессионал. А при реализации программы «Вызов» три наших космонавта лишились возможности получить опыт полета в космос. Ответьте на вопрос: государство потратило уйму средств на программу полета на 2021 год, на подготовку конкретных космонавтов для реализации этой программы — как с этим быть? Я на своей шкуре знаю, что такое готовиться, и какое количество людей стоит за тобой, сколько человек работает, чтобы ты полетел… Профессия космонавта — неблагодарная. Люди готовятся очень долго, ждут своей шанса на полет 10 и более лет. Для реализации данного проекта была сломана и научная программа нашего сегмента: ведь рассчитана она была на трех человек на борту. Программа не формируется после старта экипажа. Это происходит задолго до этого момента. Как с этим быть? С точки зрения 1-го канала — это был блестящий проект, потому что — какая реклама! и не надо платить за корабль. Вся молодежь страны вскакивает с мест и кричит ура! Наконец-то, можно раз — и в космос. В интервью сразу после стыковки генеральный продюсер «Первого канала» Константин Эрнст заявил, что актриса Юлия Пересильд «ассистировала командиру корабля Антону Шкаплерову во время ручной стыковки с МКС». Непрофессионал — профессионалу! Не расскажете мне — как?! Вот схема рассадки экипажа — командир экипажа в центре, у него есть ручки управления. Слева — важное кресло бортинженера. У него есть возможность контроля процесса и выдачи различных команд. Справа кресло бортинженера-2 или участника космического полета (в данном случае — Юлия Пересильд). Никого не хочу обидеть, но у правши нет ничего — перед ним нет экранов, они только у бортинженера и у командира. Перед ним нет ни одного органа управления, который мог бы повлиять на процесс управления стыковкой. И главная задача правши при стыковке — спрятать руки и поджать колени, чтобы ненароком не коснуться ручек, которыми и работает командир. Возможно это и подразумевалось, когда речь шла об «ассистировании командиру» во время ручного сближения?
Недовольство космонавтов было бы, вероятно, меньше, если бы громкий пиар был дополнением к решению множества практических проблем отрасли разрывом между скромным бытом Звездного городка и дорогим космическим шоу, между зарплатами менеджеров и инструкторов.

Невнятность стратегии

В российском космосе есть успешные запуски и проекты, но наших собеседников из отрасли почти единодушно раздражает постоянная вереница публичных заявлений при отсутствии ясной стратегии развития — об отечественной орбитальной станции объявлено, но непонятны бюджеты, сроки и технологии; объявлено о совместной Лунной программе с китайцами, но о ней ничего не известно; ничего не ясно с марсианской программой. Вместо стратегии руководство «Роскосмоса» регулярно и много пиарится, как с «Вызовом» или постоянными громкими заявлениями.
Например, когда полтора года назад Глава Чеченской республики Кадыров заявил, что «есть договоренность с «Роскосмосом», что часть предполетной подготовки космонавтов будет проходить на базе Российского университета спецназа в Гудермесе». Сотрудники ЦПК дружно возбудились: откуда взялась и зачем об этом сообщили по телевидению? Зачем это и к чему? Мало других проблем?
В России все еще нет новой пилотируемой техники. Нет ни нового корабля, ни нового тяжелого носителя. «Ангара-5» прошла недавно успешный испытательный полет, но все никак не придет на смену «Протону». Есть корабль «Союз», и он летает уже 60 лет.
При этом, скажем, точность приземления «Союза» даже сравнивать нельзя с «Crew Dragon» Илона Маска, который садится точно в заданных координатах, а «Союзу» подавай несколько десятков километров «посадочной полосы». У многоразового «Crew Dragon», сохраняющего по приземлению двигатели и стыковочный узел — передовой дизайн, инновационные решения, сенсорное управление, тачскрины для управления ключевыми системами корабля… Да, «Crew Dragon» дороже «Союза», но он больше по объему, и его экипаж — не три, а семь астронавтов, которые летят в комфорте.
Но как раз здесь Герой России Федор Юрчихин возражает:
— Что касается околоземной орбиты, нам корабля типа «Союз» вполне достаточно, и хотя модели скоро исполнится 60 лет — это новый корабль, переживший множество модификаций. Он стал полностью цифровым. И, очень надеюсь, процесс модификации продолжится. Да, не все, что мы хотели в него вложить, удалось воплотить… Была инициатива Роскосмоса, сделать так, чтобы управлять кораблем мог один человек, который сидит в центре. Пока не удалось: все равно бортинженер слева должен помогать. Есть понятие автоматизированного процесса управления, и здесь «Союз» уступает зарубежным аналогам. Мы, к сожалению, не вкладываемся в технологии, а стараемся выехать на старом архиве, мотивируя тем, что «сэкономим на разработках». Вот китайцы провели испытания своего лунного корабля, а мы даже не задумались. А ведь когда-то «Союз» создавался для лунной программы! Еще в начале 2000-х не я один думал и мечтал о том, чтобы совершить облет вокруг Луны. Но для этого «Союз» нужно было переделывать: менять толщину защитного покрытия, провести натурное испытание — вывести на орбиту разгонный блок, сам «Союз», состыковать их в космосе и — вперед, к Луне! Доказать реальность данного проекта. И были тогда ребята-коммерсанты, готовые оплатить 2 места в этой программе при пилотируемом полете, но проект так и заглох… Жаль, ведь мы бы получили бесценный опыт. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — совсем скоро свой корабль вокруг Луны отправят китайцы и американцы. Нам же только наблюдать, в каком порядке они это сделают.
В «голодные годы» мы устроили распродажу советского багажа знаний и опыта. Почти всей скупкой заведовал Китай. Получив за небольшие деньги «свое», китайцы резко модернизировали советское архивное железо и, используя наши научные наработки, приступили к созданию станции на орбите, отказавшись от дальнейшего сотрудничества с нами: в меморандумах было много красивых слов, но дальше разговоров дело не пошло. Нет и похожих рисков в новой совместной лунной программе?
Федор Юрчихин, вспоминая, смеется:
— Китайцы разве гарантировали, что будут нас приглашать? Ах, мы надеялись? Ах, мы рассчитывали? А был договор? Мы не умеем торговаться! Мы плохо защищаем свои интересы, и всю современную историю ходим в обиженных и обманутых: ах, вот нас обманули с Варшавским договором! Ах, нас обманули по результатам объединения Германии! Ах, нас обманули с расширением НАТО! Так вопрос-то к кому — к нам или к ним? Почему они-то всегда точно знают, в чем интерес, а мы не всегда? Почему Китай и США получили все, что хотели от сотрудничества с Россией, а мы чувствуем себя одураченными? Мы русской сентиментальностью страдали всю дорогу, а у тех же американцев деловой подход и прагматизм в приоритете. В рамках нескольких проектов с 1994 по 1997 годы мне довелось участвовать в переговорах с американцами, и я очень хорошо многое из этого запомнил. Когда готовился к полету на МКС, видел в Хьюстоне, в Космическом Центре Джонсона, в известном Здании № 9 на одной стене перечень тезисов «Зачем США нужна МКС»? 10 пунктов всего, как 10 заповедей: из них ни одного про развитие международных отношений. Было про утверждение американского образа жизни, про лидирующую роль США, про развитие американских технологий, про развитие космической отрасли и самой программы космических полетов… И ни слова в адрес партнеров, а ведь 16 стран было! Это очень разношерстная публика — NASA. Там представители от US Alliance, Lockheed, Boeing — «контрактники», то есть. Есть также маленький процент госслужащих, которые как бы отдельно... Так вот: на переговорах они ВСЕ стояли стеной. Все вместе! И у них была продуманная тактика: они знали, что говорить и как, а в случае чего, не боялись отложить вопрос «на завтра», не боялись затягивать процесс. Они делегировали определенные вопросы на верхний уровень, проговаривали там все, а потом уже ставили нас перед фактом, что «старшие менеджеры решили по-другому». Это было очень неприятно порой, потому что — подготовленные, «заряженные» ребята с их стороны и… разношерстная публика с нашей. Разношерстная, потому что из «наших» каждый тянул одеяло на себя, дул в свою дуду, играл в межведомственные игры. У нас было видно сразу, кто откуда: кто из Хруничева, а кто представлял «Энергию» или еще кого… Мы не выступали под единым флагом. Не было дирижера с нашей стороны, который представлял бы всех, объединял и отвечал за все. Впрочем, когда доходило до принципиальных моментов, мы тоже вместе «упирались» и настаивали на своем. Помню, что американцы побаивались Валерия Рюмина, который имел на все свое профессиональное мнение, и наши партнеры понимали, что Валерия на простой козе не объедешь. Еще один любопытный эпизод: мы в своей секции проводили переговоры, от нас возглавлял Валерий Любинский. Не скажу кто именно, но один из партнеров перед началом заседания пошутил: «Ну, видимо, я здесь самый опытный, потому что я еще в программе «Союз-Аполлон» работал», и вся делегация США важно закивала, ободряя его… И тогда Валерий Евгеньевич очень деликатно добавил: «Ну, если не считать того, что я работал в программе запуска первого спутника и первого полета человека в космос». Тогда американцы смутились. Помню также, как в 1995-1996 гг. мы с ними работали по программе первой экспедиции на МКС. Обсуждали, какими качествами и опытом должен обладать первый командир МКС. Мы понимали, что наши космонавты, прошедшие школу «Салютов» и «Мира», имели преимущество. Мы настаивали на своем кандидате, поскольку начало работы было преимущественно в российском сегменте, с российским оборудованием. Это имело принципиальное значение. Кандидатура Анатолия Соловьева с его огромным опытом, в том числе и в качестве командира экспедиций, не вызывала ни малейшего сомнения. Мы рассчитывали, что и наши партнеры это понимают. Но вмешалась политика, и на верхнем уровне приняли решение — назначить командиром экипажа Билла Шепарда. Анатолия Соловьева это не устроило, и он отказался быть членом экипажа МКС! Это было интересное время, время взаимной учебы. Мы многому научили американцев: что такое долгосрочный план, как планировать. Ведь на тот момент у них не было ничего, кроме программ «Шаттлов», которые готовились задолго до самих полетов с помощью очень разных графиков, один из которых назывался mission time — со времени старта корабля. Это был их шаблон. И их первое желание было, чтобы и в рамках МКС на весь год такой timeline был расписан для них. Они хотели конкретные даты проведения работ иметь на год — на полтора вперед. Мы бились и объясняли им азы нашего планирования, объясняли им и про ресурс экипажа, и про баллистику, и про эффект вспухания атмосферы, и про программу полета экспедиции в целом, и про то, что нам достаточно знать, какой перечень экспериментов экипаж должен выполнить в соответствии с нормо-часами, и что невозможно требовать большего от людей. Наша система планирования, считаю, и легла в основу планирования на МКС.
В космосе удалось сохранить заделы, но выйти на траекторию развития, в отличие от некоторых других отраслей (например, атомной), не удалось, не удалось преодолеть разрыв между менеджерам и профессионалами, непонятно, удастся ли воспроизвести компетенции в следующем поколении инженеров и ученых и сделать что-то новое. При этом, как говорят, наши собеседники, осознанию критической ситуации мешает бравурная риторика и установка на пиар. Федор Юрчихин комментирует самые сильные тезисы пиара «Роскосмоса», требуя большей содержательности и реализма в формулировании стратегии отечественной космонавтики.

1.
Россия после долгого перерыва взапускает исследовательские аппараты мирового уровня. Обсерватория «Спектр-РГ» строит самую подробную на сегодняшний момент карту Вселенной в рентгеновском спектре.
Юрчихин: Согласен! Мы впервые в своей истории улетели к точке Лагранжа (точка, где сила притяжения, например, Земли и Солнца одинакова, находится далеко за орбитой Луны) и там есть теперь наша обсерватория, которая дает уникальные материалы. Но сколько различных обсерваторий запущено американцами, сколько запущено другими государствами? Сколько лет уже работает «Хаббл» (телескоп находится на орбите уже около 30 лет) и с какими уникальными наработками?

2.
Американские ракеты до сих пор летают на российских космических двигателях.
Юрчихин: Задаю вопрос: на каких отечественных ракетах-носителях установлены двигатели данного типа? Количество отечественных запусков с использованием данного типа двигателей. Эх, нам бы эти самые лучшие в мире, уникальные двигатели да на свои носители! Сколько лет мы их продаем американцам? Какая дальнейшая перспектива? И, кстати, спасибо не хотим сказать американцам за то, что платят, за то, что наши инженеры-конструкторы получают зарплату, производство работает, а не простаивает?

3.
У России самое большое в мире число безаварийных запусков у нас (около 80)
Юрчихин: Смотрим статистику Falcon-9: более 100 пусков, все безаварийные. И это только Falcon-9.

4.
Британские спутники связи OneWeb выводятся на орбиту с помощью «Союзов-5».
Юрчихин: Слава богу, что мы еще кому-то нужны на рынке пусковых услуг, как извозчики! Но давайте сравним, сколько было за последние 20 лет коммерческих пусков во всем мире по годам, и сколько из них на наших носителях? Мы теряем коммерческий рынок пусковых услуг или приобретаем?

5.
Построен 2-й блок космодрома «Восточный».
Юрчихин: Давайте почитаем про обещанные сроки и про новые уголовные дела…


6.
Грузовые «Прогрессы» регулярно отправляются к МКС.
Юрчихин: А посмотрим грузооборот, который делается за счет «Прогрессов» и тот, который делается за счет наших партнеров? Сколько грузовых коммерческих кораблей и каких типов сделали наши партнеры и сколько запустили мы? У них огромная линейка, и я еще раз повторяюсь — это корабли уже иного класса и иной грузоподьемности. Они используют возвращаемые корабли, которые берут больше груза на борт. У нас есть возвращаемый корабль? Правда в том, что мы возвращаем на Землю лишь то, что экипаж сумел разместить в спускаемом аппарате «Союза».

7.
Ядерный планетолет для полетов в дальний космос.
Юрчихин: Космос и так небезопасная среда… Ну а если серьезно. Начнем с простого — его размеры, вес. Варианты доставки и сборки на орбите. На какую орбиту? Где будем проводить испытания? Рядом с нашей планетой, или, на всякий случай, подальше? Проанализируем — какого размера и веса и в какие сроки мы в этом веке собирали космические конструкции на орбите Земли. И проведем сравнительный анализ — реальность и проекты.

8.
Лунная программа.
Юрчихин: Когда? На чем? Последняя автоматическая станция «Луна-24» была запущена в 1976 году. 45 лет назад. Давайте проследим судьбу «Луны-25». Ну хотя бы последние 20 лет. Для понимания процесса — как так наобещать, чтобы потом переносить и переносить? Что касается пилотируемых полетов, я еще не слышал о наших испытаниях такого уровня, как в США и Китае.

9.
Строительство РОСС (Российская Орбитальная Служебная Станция) за триста шестьдесят пять миллиардов рублей.
Юрчихин: А мы что — уже приняли решение на государственном уровне, что прям, вот уже строим? Строим станцию с кем? Строим когда? На какие деньги? Если деньги выделены — они тоже подлежат секвестру? Каков состав, наклонение орбиты, конфигурация, конструкция? Строим постояннодействующую или посещаемую? Строим на старых технологиях, или новых? К примеру — люки на станции будут унифицированы, или разные, чтобы было «интересней»? Какой материал используем для корпусов — алюминий с магнием, или с литием, или… ? Каждый раз какая-то новая информация, новые идеи. И таких вопросов… А как быть с технологиями в условиях санкций? Вычислительные машины откуда возьмем (специалисты поймут)? Вопросов — выше крыши! Как будет обеспечиваться транспортное снабжение РОСС? Мы модуль «Наука» не могли запустить 15 лет, а тут — космическую станцию. Для справки — проект станции Мир стал намечаться в 1976 году. В 1978 году выпущен эскизный проект. В 1979 году развернулись работы над созданием новой станции. В 1986 году выведен базовый блок. Вы верите, что мы будем хотя бы идти по такому графику? Но главное для меня — если в целях экономии станция будет сконструирована на базе старых технологий, мы законсервируем свое отставание еще лет на 20. Это тупиковый путь! Уверен, нашей стране своя станция в космосе нужна: нам нужна и национальная космонавтика, и национальная станция, но построенная по новым технологиям, с системой жизнеобеспечения замкнутого цикла и безотходного производства. Энергетические узлы должны быть модифицированы и унифицированы. Нужна станция с изменяемой архитектурой (вместе с тем все люки в ней должны быть унифицированы: где бы ты ни находился, ты знаешь, как этот люк открывать или закрывать — это прежде всего безопасность).