Наркоманы с Березовой улицы

Неприметное здание на углу Березовой улицы, то есть Биркенштрассе. Перед входом сидит наркоман на стульчике и греется под берлинским солнышком. Откуда я знаю, что он наркоман? Я стою перед “Биркенштубе” — помещением, в котором можно употреблять, причем даже тяжелые вещества: героин, кокаин, метадон.

Биркенштубе в переводе с немецкого — березовая комната. Очень милое, но в то же время нелепое название для такого места. Мне стремно туда заходить: чудятся гангренозные руки и несвежие лица. Кажется, только я открою дверь, в меня тут же вонзят грязный шприц.

Однако меня встречают вполне приветливо. Он говорит, что его зовут Кристоф и что он работает в “Березовой комнате” уже семь лет. Чувак, серьезно, как ты это делаешь?

“Привет, ты Марина? Пойдем, я покажу тебе наше учреждение. Только сначала спрячем твои сумку и пальто, чтобы у тебя ничего не украли”.

Уютное помещение, стены выкрашены теплой оранжевой краской. Тут есть даже барная стойка, на ней — фрукты, кофе, чай, соки, мюсли, молоко. На стене висит старая театральная афиша с изображением белой вороны среди множества черных.

На шезлонге в углу спит чувак в хипстерской шапочке. Вообще кругом стоят кушетки, диваны и лежаки, на которых мирно расположились наркоманы — отдыхают после принятия дозы. Говорят, после того как укололся, лучше залипнуть. Здешняя публика внешне ничем не отличается от той, которую я каждый день вижу в берлинском метро. На секунду задерживаю дыхание, но сразу замечаю, что ничем противным совсем не пахнет. Проверяю взглядом, нет ли у ребят гниющих вен, и успокаиваюсь.

Я стараюсь не разбудить наркоманов, но Кристоф, кажется, не обращает на них внимания и весело горланит: “Сейчас мы пойдем смотреть комнату, где клиенты принимают наркотики”.

Комнаты для безопасного употребления наркотиков появились в Германии больше 15 лет назад. Первыми на это пошли власти Гамбурга — в начале 90-х город свободной любви буквально заполонили шприцы, валяющиеся на детских площадках, парковках супермаркетов, в парках и подворотнях. Показатели смертности от передоза и ВИЧ били все рекорды. И тогда пришлось переосмыслить ситуацию.

Главной целью было минимизировать риски — снизить уровень смертности населения от употребления наркотиков. Просто чтобы люди не умирали. Кроме того, надо было очистить улицы от грязных нариков, которые безответственно раскидывают вокруг свои спидозные шприцы. Так сказать, убрать их из поля зрения добропорядочных герров и фрау.

Так в 2000 году появилась первая в Германии комната для приема наркотиков. Конечно, общественность негодовала: “Они открывают наркопритон! Да еще и на государственные деньги!” Но в результате число смертей от наркотиков упало вдвое, а зависимые с улиц перебрались в спецпомещения, куда они приходят по доброй воле и с удовольствием.

Появились лозунг “терапия вместо наказания” и движение safe use, суть которого отражается в самом названии. Пришло осознание, что здоровье людей — большая ценность, чем уголовное законодательство. Сейчас такие комнаты есть почти во всех федеральных землях Германии.

“Биркенштубе” — не единственная комната для приема наркотиков в Берлине. Кроме нее есть еще мобильная инициатива Fixpunkt. Информация о местах и времени стоянки вагончиков моментально распространяется среди наркоманов с помощью сарафанного радио. Местные жители давно перестали жаловаться — лучше уж нарики будут приходить туда, чем употреблять в подворотнях или у всех на глазах.

Правила посещения комнат для наркоманов максимально просты — приходить могут все совершеннолетние люди, у которых уже есть зависимость: если ты решил попробовать наркотики в первый раз, тебя не пустят. Причем употреблять можно только то, что принес с собой. Исключение составляют алкоголь и марихуана — тут только серьезные наркотики. Где взял — никто не спрашивает. Делиться, предлагать, продавать — строго запрещено. Если на этом поймают, выскажут “хаусфербот!”. То есть запретят приходить на неделю или на две.

А этого все нарики боятся как огня. Потому что они любят подобные места. И любят приходить сюда каждый день. Это как если бы человеку запретили приходить в любимый бар. Или постить фоточки в соцсетях. Ты бы дико страдал без этого, правда?

Любому, чтобы стать клиентом такой комнаты, нужно заполнить формальную анкету — указать, как его зовут, что он употребляет, как давно и есть ли какие-то заболевания. Обычно нужно показать паспорт или другой документ, удостоверяющий личность. Но если паспорта нет, то и это не страшно — приходи сюда “лечиться” и корова, и волчица.

“Понимаешь, совсем не важно, как зовут наркомана — Маркус, Штефан, Адольф или Антон. Неважно, настоящее это его имя или он его выдумал. Это не изменит того, что он пойдет и вколет себе дозу. Так пусть лучше он сделает это здесь в стерильных условиях, чем за углом. Пусть выкинет шприц и кровавый тампон в нашу урну, а не под ноги старушке. Иногда мы специально ходим по детским площадкам, собираем шприцы и разговариваем с наркоманами — слушай, парень, зачем ты делаешь это на улице? Приходи лучше к нам, мы и шприцы тебе дадим”, — говорит мне Кристоф, пока мы идем по коридору.

В “Биркенштубе” две комнаты — для внутривенного и ингаляционного употребления. Колешься — направо, куришь или нюхаешь — налево. На входе улыбается обходительная медсестра и просит записаться. Показываешь, какое добро принес сегодня в кулачке, — и добро пожаловать.

Дадут все необходимое: иголки (длинные и короткие), шприцы (20 мл, 10 мл, 5 мл, 2 мл или 1 мл), стерильные салфетки, технофильтр, зажигалку, нюхательные наборы, трафарет для выкладывания ровных дорожек, лезвие для измельчения твердых наркотиков, одноразовую ложечку для подогрева, стерильную водичку в мини-упаковке и аскорбинку для разведения героина, салфетки-промокашки, бинты, жгуты, фольгу, резинки, презервативы и смазку (на всякий случай).

В комнате для внутривенного потребления есть семь мест — шесть стульев для посетителей и один для медбрата. Наркоманы готовят и подогревают вещества сами, сами же делают себе инъекцию. Помогать товарищу запрещено: будь добр, учись сам безопасному употреблению. Они обычно садятся спиной к медбрату, чтобы он не смущал их, но на стенах висят зеркала, и через них видно, если кому-то стало плохо. Посинели губы? Закатились глаза? Клиент совсем зеленый? Налицо передоз — медбрат использует респираторный аппарат, блокирует действие опиатов и вызывает скорую. Такое бывает примерно раз в неделю, но за всю историю существования этой комнаты в Берлине — ни одной смерти от передоза.

В комнате для ингаляционного употребления можно курить или нюхать героин, кокаин, крэк. Там медбрат не сидит постоянно, потому что передозы от курения случаются редко. Да и задохнуться можно от кумара, несмотря на то что все комнаты оборудованы самым крутым вентиляционным оборудованием. Максимальный сеанс в этой комнате — 30 минут. Покурил — дай покурить другому.

Посетителей много, в день бывает до 100-120 записей в списке посещений, некоторые приходят по два раза в день. Клиенты — в основном мигранты: иранцы, иракцы, афганцы, турки, много русскоговорящих ребят из восточноевропейских стран, но есть и немцы. По-немецки говорят далеко не все, но персонал этих комнат предлагает консультации почти на всех популярных языках. Возраст клиентов — от 23 до 55 лет. Среди посетителей есть и девушки.

Ко мне подходит один смуглый парень: “Привет, ты тоже пришла подлечиться?” Я отвечаю, что пишу статью про это место, ведь в России такого нет, а страна, между прочим, бьет рекорды — сейчас РФ на первом месте в мире по количеству смертей от наркомании (5000 в месяц). Мой собеседник говорит, что ему здесь очень нравится, берет стул, зовет своих приятелей-наркоманов, они окружают меня и охотно рассказывают свои истории.

Василию 37 лет, он приехал из Молдавии два года назад, чтобы найти работу. Никогда раньше не пробовал наркотики, но в Берлине его подсадили знакомые: примерно год назад ему предложили покурить героин. С тех пор Василий делает это каждый день.

“На героин я сел с одного употребления. На следующий день позвонил знакомому, спросил, где достать еще, и стал употреблять. Понимаешь, ты больше без этого не можешь ни дня. Примерно через 8-10 часов начинаются страшные боли. Вот представь себе самую дикую боль на свете. Представила? А это хуже еще в 10 раз. У тебя ломает кости, болит абсолютно все, героин выжигает тебя изнутри, ты плачешь как сука. При героиновой зависимости начинаются ломки. Болят ноги, ломит кости, понос, рвота. Все болит, даже спать не можешь. Тебе охереть как плохо: температура, насморк, ты плачешь, не можешь есть и пить абсолютно ничего. Ломку невозможно терпеть. Чтобы снять абстинентный синдром, надо принять дозу, тогда можно жить дальше. Все дерьмо в том, что организм привыкает, и дозу надо постоянно увеличивать. Это ловушка. Зависимость у тебя в голове. Хочешь ты или нет, ты найдешь дозу, ты сделаешь все что угодно, чтобы это остановить. Ты не сможешь справиться с этой зависимостью самостоятельно. Никогда. Для этого нужна терапия или хороший психолог. А это стоит очень больших денег, да и не всегда помогает. Давать советы зависимым нет смысла — не послушают. Все, что ты можешь делать — это употреблять дальше, чтобы просто пережить этот день. А умирать никому не хочется. Ведь умираешь не от наркотиков, а от болезней — от СПИДа, например. Если употреблять наркотик гигиенично, то можно делать это довольно долго — 10, 20 лет… Если почки не откажут или если ты не помрешь во время ломки. Но я хочу соскочить. Все хотят — я не знаю никого, кто бы делал это ради удовольствия. Но чтобы соскочить, сначала нужно хотя бы не заболеть”.

Следующий — Родион, племянник Василия. У него есть жена и маленький ребенок.

“Я прихожу сюда просто, чтобы не делать этого дома. Моя жена знает, что я наркоман, но я не хочу, чтобы моя маленькая дочка это видела. Конечно, лучше принимать наркотики в специально отведенном для этого месте, чем на улице. На улице меня могут увидеть дети и подростки, им же все интересно — что это он там делает. Кроме того, они могут найти использованный шприц и поиграться с ним, дети все в рот тянут сразу… Я тоже хочу бросить, но не могу. Просто я знаю, как это ужасно и больно, и никому не посоветую даже начинать. К героиновым наркоманам, которые колятся, мы относимся очень плохо. Мы курим и надеемся бросить, но все равно понимаем, что и мы, и они — наркоманы. И все мы приходим сюда каждый день”.

Петру 23 года, он молодой симпатичный парень, и я даже могла бы в него влюбиться. Он тоже приехал из Молдавии и попросил в Германии политического убежища, потому что дома угрожали убить его. Кто и за что, он не рассказывает. Разрешенный срок пребывания в Германии давно закончился, но домой он ни за что не собирается возвращаться — боится.

“Как я начал? Приятели подсадили. Я попросил их купить травки, а они принесли героин. Ну я и попробовал из любопытства. Одного раза хватило, и я больше не могу без дозы. Вот если бы у меня девчонка была… я бы ради нее смог бросить, наверное. Но обидно, когда подсаживают молодых девчонок — лет по 15-16. Они как-то сразу теряют свою красоту, парни держатся дольше. Однажды к нам в компанию пришла новая девочка — немка, красивая такая, я даже влюбился в нее немного. Ее подсадили на героин и пускали по кругу — ее насиловали каждый раз, когда она приходила к нам в компанию, а потом она пропала. Умерла, наверное. Через некоторое время замечаешь, что начинают умирать люди, которых ты знал. От передозировки. Или болезней. Я считаю, нас специально подсаживают на наркоту, чтобы продавать еще больше и больше — это же бизнес. Раз-два попробовал и уже не слезешь. Вся беда в том, что героин и кокаин тут вполне доступны — купить несложно, продают почти в каждом квартале, шарик первого стоит неприлично дешево. Но проблема в том, что почти все это — паленые наркотики, в этом шарике всего 4% чистого героина, остальное — примеси, от которых ты можешь сразу коньки отбросить. Да и дозу из-за этого рассчитать очень сложно”.

Еда и всякие ништяки. Наркоманы приходят сюда не только из-за наркотиков. Кроме комнат для употребления тут есть кухня, столовая, медицинский кабинет, консультативная комната, душевая и прачечная. Во-первых, всегда можно бесплатно постирать вещи или принять душ. Посетителей приучают к гигиене, потому что наркоманы, как правило, не следят за собой, забывают мыться. Действительно, даже если ты нарик, кто сказал, что от тебя должно плохо пахнуть?

Во-вторых, тут можно вкусно и неприлично дешево поесть, социальные работники готовят сами — сегодня у них в меню паста болоньезе за 50 центов, вряд ли ты еще где-то в Берлине сможешь так дешево поесть… Тут также можно выпить чай, кофе или сок. А еще — всегда выдают фрукты (ребятам нужны витамины).

В-третьих, тут работают медики, которые обучают клиентов снижению рисков, а также социальные работники, которые могут помочь найти курс реабилитации. Наркоманы часто не могут пойти к обычному врачу — нет страховки и документов, а тут всегда можно обратиться к медсестре и рассказать ей о том, что болит. Она тебя выслушает и даст обезболивающее. Родиону, например, однажды даже вылечили зуб. А еще тут можно бесплатно сдать тесты на ВИЧ, гепатит С и сифилис.

И наконец, здесь безопасно и все знают, что сюда не приедет полиция. Стоп, а что с полицией? Она сюда априори не приезжает. Сотрудники таких комнат не имеют права разглашать данные о своих клиентах — это профессиональная тайна, как у врача или священника. Это знают все наркоманы и не опасаются прихода полиции.

Сотрудники говорят: “Если бы сюда пришла полиция хоть раз, или если бы мы кого-то сдали полиции, то это моментально узнал бы весь город и мы сразу потеряли бы доверие этих людей. А мы этого не хотим! Наоборот — мы хотим, чтобы к нам приходили с улиц, чтобы нам доверяли, чтобы учились безопасному употреблению. Тем более все эти комнаты финансируются из городского бюджета, впрочем, как и полиция. Если люди перестанут приходить к нам, то это — деньги на ветер! Правоохранительные органы не должны мешать здравоохранению и наоборот”.

Конечно, отчасти это серая законодательная зона, потому что многие наркоманы воруют, но пусть уж лучше полиция ловит этих воров на улицах, а не здесь.

Петр этого даже не скрывает: “Конечно, я ворую, у меня же нет документов и разрешения на работу. В Германии вполне приемлемо воровать еду, на это часто закрывают глаза, но алкоголь и сигареты воровать нельзя. Я уже сидел за воровство один месяц в тюрьме. Немецкая тюрьма — это совсем не страшно, сидишь один в камере, смотришь телек. Скоро сяду еще на месяц. Но страшно остаться без наркотиков — я знаю, меня будет очень ломать. Хотя наркотики есть и в тюрьме. Но безопасного употребления там точно нет — часто один шприц на всех”.

Учреждение на Биркенштрассе открыто по будням с 10:30 до 16:30. Последний запуск в комнату для употребления наркотиков в 16:00. Сейчас две минуты пятого. Распахивается дверь и в комнату вбегает брюнетка, на вид ей лет 19: “Черт! Черт! Я опоздала! Можно я быстро? Я успею!”

Кристоф только отрицательно качает головой — немецкая пунктуальность. В углу наркоман с космической скоростью уплетает мюсли с молоком, ему нужно успеть доесть, и я никогда не видела, чтобы люди так быстро работали ложкой. Он спрашивает: “А можно я пачку молока с собой заберу?” Практикантка Юдит разрешает и сует ему мандарины вдобавок.

Другой наркоман-немец во все горло кричит как очумелый: “Медсестрааааа?! Где медсестраааа?!” Я напрягаюсь: кто-то помер?! И сама начинаю суетливо искать медсестру. Прибегает медсестра, а наркоман жалобно, как олененок, просит ее: “Медсестра, посмотри, битте, кажется, у меня шишка на голове вскочила”. Медсестра только смеется — ну пойдем,посмотрим на твою шишку.

И тут начинается настоящий аншлаг, двери распахиваются каждые две минуты — всем нужно успеть взять шприцы до закрытия. Практикантка Юдит только успевает раздавать наркоманские принадлежности. Щупленький наркоман просит: “Мне, пожалуйста, пять насадок”. Практикантка на автомате спрашивает: “Коротких?” Тот кивает головой.

Практикантка спрашивает его: “Хочешь, я заверну их тебе в пакет, чтобы ты по улице так не шел?” И заботливо заворачивает иголки в пергамент с надписью “свежие круассаны”. Наркоман благодарит ее и забирает пакет, прихватив несколько презервативов из корзинки. Safe use — значит safe use.