О СТЫДЕ НЕ СТЫДНО

Уят по-казахски стыд. Уят – выйти замуж за парня другой национальности; уят – носить парню длинные волосы; уят – женщине говорить о праве голоса в семье; уят – сказать, что тебя кто-то унижает; уят – родить ребёнка вне брака, иначе опозоришь отца; уят – носить короткие и крашеные волосы, а то «замуж не возьмут»; уят – заявить об изнасиловании, могут признать легкомысленной девой или обвинить в провоцировании. Уят – морально-нравственный ограничитель, который использует общество к любому и по любому поводу, только не по отношению к себе.

Собственно, вся история развивается в Алма-Ате. Сегодня. Местное телевизионное шоу «Прощение» теряет аудиторию и рейтинги. Если они не придумают что-то более интересное, то их перестанут финансировать. Руководитель программы приглашает украинскую режиссерку Елену, поправить дела и найти новую идею для следующего проекта. На первом мозговом штурме сценаристка Лиля, филолог по образованию, с вечно засаленными волосами, предлагает набор обычных тем: религиозный фундаментализм, критика власти, социальное расслоение в обществе. Об этом говорят из каждого утюга, но только это всё общие слова, за которыми нет личной трагедии конкретного человека. Разговор на абстрактные темы не приведёт к созданию резонансного шоу, которое вызовет отклик у телезрителей и уж точно из этого не выйдет мощного высказывания с театральной сцены. Руководитель программы отвергает все темы, только из страха, что «сверху» не будут платить за критику. А вот Елену просто не интересуют глобальные темы, ей нужно «мясо». 

Вся ситуация в спектакле очень близка к реальности, с которой работала Наталья Ворожбит. В 2014 году Досым Сатпаев презентовал книгу «Коктейль Молотова. Анатомия казахстанской молодежи». Группа исследователей проанализировала и сформулировала основные причины повышенной агрессии молодых людей. Это и проблема национального самосознания и отношения между социальными группами и объективизация молодых людей, когда власть не воспринимает их, как субъект отношений. Книга стала основой пьесы Натальи Ворожбит. Как и её Елена из спектакля «Уят», она знает, что говорить о глобальных явлениях нужно через маленькое и частное. Широкий взгляд на проблемы оставляет за скобками травмы, которые проживает обычный человек. Травмы скрыты за статистикой: в 2010 году Казахстан находился на третьем месте по числу убийств, совершённых молодыми людьми, более 34 тыс. детей живут в неблагоприятных условиях, 20% хотят уехать в поисках лучшей жизни. Все это - сухие цифры.

Такую историю предлагает в спектакле русский парень Ваня, к которому в команде относятся с пренебрежением, примерно, как у нас к людям азиатских национальностей. Он рассказывает о девушке, которая забеременела вне брака. Когда пришло время рожать, она ушла в степь и родила, а потом выбросила ребёнка в деревенский туалет, прямо в канализационные отходы, так как нельзя позорить семью. Это уят. Так проект и назвали. Лиля написала сценарий, сделали пробы. Но в проекте не было жизни. Елена кричала: «Что за хуйня? Вы правда думаете, что в жизни так разговаривают?». Лиля, конечно, взрывается и протестует, но понимает, что она привыкла писать что-то выхолощенное и профанирующее и уже не может по-другому. А может и не надо писать иначе… Об этом говорит руководитель, он спокойно заменит ее той же Ниной. Писать не умеет, но ничего, научится. Тем более у Лили ипотечный кредит, обязательств то много. У него тоже хватает обязательств: платит за обучение детей за границей, содержит трёх бывших жён. У остальных в команде также кредиты и куча бедных родственников. В целом, «не мы такие, жизнь такая».

В одной из сцен Елена узнаёт, что у Марата умерла сестра Асель. Марат работает ведущим телевизионного шоу, ведёт корпоративные праздники, ходит в клуб, может хорошо выпить и курнуть. Он горожанин - алматинец, точно не мамбет. Мамбеты сидят на кортах, с пафосом говорят о традициях и религии, кричат о своём патриотизме. Мамбеты не замечают за собой ничего плохого. Елена напросилась поехать с Маратом на похороны. В деревне зритель видит совсем другого Марата, сдержанного, молчаливого и скромного. Они сидят за поминальным столом, Елену усадили разливать чай. Она как келин (каз. невестка) должна выполнять домашнюю работу. От келин требуется скромность и податливость, но она не сдерживается и спрашивает о причине смерти молодой девушки. Над столом повисает молчания - все смотрят на отца. Он поднимается и уходит, за ним уходят остальные. Такие вопросы тоже уят задавать.

Асель, в переводе, «маргаритка» или «нежная». Так она и показана в воспоминаниях семьи: всегда танцует, что-то напевает, громко хохочет. В семье её все любят, даже брат не может сдержать тёплых чувств, хотя он такой серьёзный, читает молитвы за столом. До этого момента мы наблюдали, как делают телевизионное шоу, но сейчас нам рассказывают личную историю Асель. Вот она брызгает водой брата, танцует лезгинку, стирает, первый раз влюбляется. Рожает ребёнка вне брака где-то в дали от дома, чтобы её криков не было слышно. Она взывает к отцу, просит брата о помощи, когда истекает кровью, а он не вызывает врачей, потому что думает о том, что «скажут люди». Такая вот дихотомия любви к близкому человеку и грузе традиций. Ворожбит и Пьянова режиссёр спектакля обнаруживают мир, в котором морально-этический кодекс и социальные иерархии оборачиваются фарсом и разрушаются. 

Перед спектаклем и после его окончания, много говорили о локальности темы. По мне, тема близка каждому осколку на постсоветском пространстве. Потерянность переживают многие традиционные общества: попытка сохранить этническое своеобразие в условиях наступающей унификации культур, попытка использовать неписаный кодекс правил – уят, на равных с законом. А вся проблема в том, что столь популярные вышеупомянутые призывы носят декларативный характер. Ведь поступки совершаются не потому что так делать правильно или неправильно, хорошо или плохо, а просто иначе нельзя. Вот внутренняя вера и осознание того, что иначе нельзя, ушла. Образовалась пропасть между внешним нарочито театрализованном следовании традициям и внутренней сутью. Прикрываясь традициями, люди творят беззаконие и самосуд. У молодого человека, наблюдающего жизнь со стороны, в голове есть неразрешимый конфликт - кто этот безусловный нравственный авторитет, который может сказать, что «белое это белое», а «черное это чёрное». О таком внутреннем конфликте говорят многие художники, в том числе на Южном Кавказе. Вот что пишет абхазский писатель Даур Начкебиа: - «Мы слишком резко стали частью большого мира, и он стал подавлять наше самосознание». Растеряв многое в духовном плане, интересы наши приобрели меркантильный характер. В таком же духе высказывается Заза Бурчуладзе; - «Нация просто перестает существовать, по моему мнению, в ходе глобализации грузины теряют свое лицо. Все как-то странно сейчас происходит. Есть сторонники властей, еще есть оппозиция, еще более гнусная, чем власть. А люди как-то потерялись между всем этим...» При всём уважении к традициям и условным правилам, мы должны понимать, что жизнь строится по иным, более сложным, законам, нежели в общине. Традиционный кодекс, регулирующий поведение, не выдержал испытания капиталом. Спектакль «Уят» не показывает выхода, он лишь исследует этот внутренний конфликт, работает на осознание и стимулирует к действию. Только за кем следующий шаг?

По окончанию постановки, молодые люди в масках, закрывающих лицо, выстраиваются в длинную шеренгу. Перед ними стоят бутылки с зажигательной смесью – Коктейль Молотова. Всё безнадежно. Рано или поздно кто-нибудь подожжет фитиль.